Святое озеро Иргень

Забайкальский край » Читинский район » село Иргень

Иргень - единственное в Забайкалье священное место, с глубокой древности являющееся местом паломничества, местом благочестивого трудничества со всех, даже самых отдаленных, концов области, а иногда и из соседних губерний – Иркутской, Якутской и областей Амурской и Приморской.В начале 18-го столетия оно было уже так сильно, что сибирские духовные власти сочли необходимым довести о нем до Св. Синода. Св. Синод сделал распоряжение о воспрещении религиозных паломничеств на Иргень. (См. Иркутские Епархиальные Ведомости за 1860-е годы).

Это распоряжение силы не имело: народ по обыкновению приходил пешком и на лошадях приезжал на Иргень в громадном количестве. Духовенство по необходимости должно было являться сюда-же для удовлетворения религиозных потребностей многочисленных богомольцев. Когда в Забайкалье была организована духовная противоязыческая миссия и на Иргени открыт миссионерский стан, сюда стали приезжать для торжественного отправления богослужения, по случаю громадного стечения народа, и епископы начальники миссии, а со времени образования в Забайкалье самостоятельной епархии стали приезжать и епископы правящие. Этот обычай сохранился и по сие время: ежегодно к 9-й после св. Пасхи пятнице на Иргень приезжает из Читы Забайкальский Владыка.

В 1866 году начальником Забайкальской духовной миссии, епископом Вениамином на Иргени, около озера, на самом берегу реки Хилка был установлен миссионерский стан, состоящий сначала из небольшой церкви и домика для миссионера с псаломщиком. В настоящее время в стане имеются две церкви – большая новая и небольшая старая, под спудом которой покоятся останки, по преданию, замученных воинов; кроме того построены три небольших домика с надворными постройками.

Весь стан окружен оградой. Других жилых зданий нет. За р. Хилок, в версте от стана, живут в 4-5 домиках крещеные инородцы и приезжающие на озеро рыболовы.

Бурятские улусы начинаются в полуторах верстах от стана. Стан стоит от г. Читы в 80 верстах, от железнодорожной станции «Сохондо» - в 17 верстах от станции главного почтового столба «Беклимишево» в 15 верстах. Иргень - единственное в Забайкалье священное место, с глубокой древности являющееся местом паломничества, местом благочестивого трудничества со всех, даже самых отдаленных, концов области, а иногда и из соседних губерний – Иркутской, Якутской и областей Амурской и Приморской.В начале 18-го столетия оно было уже так сильно, что сибирские духовные власти сочли необходимым довести о нем до Св. Синода. Св. Синод сделал распоряжение о воспрещении религиозных паломничеств на Иргень. (См. Иркутские Епархиальные Ведомости за 1860-е годы).

Это распоряжение силы не имело: народ по обыкновению приходил пешком и на лошадях приезжал на Иргень в громадном количестве. Духовенство по необходимости должно было являться сюда-же для удовлетворения религиозных потребностей многочисленных богомольцев. Когда в Забайкалье была организована духовная противоязыческая миссия и на Иргени открыт миссионерский стан, сюда стали приезжать для торжественного отправления богослужения, по случаю громадного стечения народа, и епископы начальники миссии, а со времени образования в Забайкалье самостоятельной епархии стали приезжать и епископы правящие. Этот обычай сохранился и по сие время: ежегодно к 9-й после св. Пасхи пятнице на Иргень приезжает из Читы Забайкальский Владыка.

Иргень является священным местом для всего населения Забайкалья, без различия вероисповедания и национальностей. Сюда для молитвы идут не только православные, но и староверы, буддисты-ламаисты, и шаманисты. Особенно громадный наплыв на Иргень бывает после недели (воскресения) «Всех святых» и в 9-ю пятницу. Храм в это время бывает переполнен молящимися.

Во время молебнов и других богослужений иногда наблюдается необычайное зрелище: тут молится и православный – сибиряк, неумело творя на себе крестное знамение, и старовер, размашисто осеняя себя двуперстным перстосложением, и буддист-ламаист, перебирая свои «эрихэ» (четки) при энергичном нашептывании: «Ом–мани-падме-хоум», и шаманист, благоговейно поднося ко лбу свои вместе ладонями сложенные руки. В Забайкалье имеется четыре чтимых иконы – Быркинская икона Спасителя, Троицкосавская и Торгинская иконы Божьей Матери и Приморская икона Святителя Николая Чудотворца. К этим святыням стекается население, но не со всей области, как на Иргень.

Древность и всеобщность религиозного почитания Иргени говорит за то, что причина сего должна быть непременно реальная, действительная. На Иргени с незапамятных времен хранятся две святыни: 1) останки, по преданию, замученных православных воинов и 2) древняя благоговейно чтимая икона св. великомученица Параскевы-Пятницы.

Кто были иргенские мученики, кем и когда они были замучены, об этом, согласно с историческими данными, делает заключение архимандрит Павел в своей книжице «На память об Иргени», доказывая, что замучены в 50-х годах 17-го столетия воеводой Пашковым православные воины – Симеон, Киприан, Иосиф и Василий с другими, имена которых не сохранились. Имена первых трех иргенских мучеников – Симеона, Киприана и Иосифа благоговейно сохранялось в народной памяти и передавалось из поколения в поколение.

У некоторых благочестивых христиан имена этих мучеников были вписаны в памянники вместе с именами своих родных умерших. Кроме того, по сообщению кафедрального протоирея о. Иоанна Титова и протоирея о. Николая Тяжелова, в Кукинской церкви, построенной по указу Михаила 1-го, Епископа Иркутского, от 1781 года, находилась древнейшая икона Знамения Божией Матери, взятая с Иргени, входившей тогда в состав Кукинского прихода: на полях этой иконы были изображения тех святых, имена которых носили замученные воины, именно: Симеона, Христа ради юродивого, мученика Киприана и Иосифа Обручника. Некоторые, как о. Протоирей Титов, делают предположение, что эта икона была собственностью замученных воинов, как людей отличавшихся благочестием и потому взявших её при отправлении в поход с родины, где по их желанию, на полях иконы Знамения Божией Матери и были написаны изображения их небесных покровителей.

Наконец, по общему утверждению, когда на Иргени не было ни храма, ни других строений, иргенские мученики многократно являлись пастухам бурятам, когда стада их заходили на могилы мучеников, прогоняли стада и говорили, что это место святое, при этом себя называли Симеоном, Киприяном и Иосифом. Являлись они и православным, прося их молиться «о упокоении пострадавших на Иргени Симеоне, Киприане и Иосифе с дружиной» и не забывать места их погребения, угрожая в противном случае засухой и голодовкой.

Имя же четвертого мученика Василия было открыто в 1885 или 1886 году таковым чудесным образом. Некая купеческая жена в г. Благовещенске (фамилию ее иеромонах Герасим, по малограмотности и нелюбви к писанию, к сожалению, не записал) была долгое время больна каким-то неопределенным недугом. В продолжительной болезни своей она обращалась к врачам и лекарям, пролечила много средств, но облегчения не получила. Однажды во сне ей явился солдат и сказал: «Долго ли будешь хворать? Поправляйся». Больная спросила: «А кто ты такой?» «Я Василий с Иргени», -сказал явившийся и скрылся. Проснувшись, больная, бывшая в безнадежном состоянии, быстро и заметно стала поправляться и скоро совершенно выздоровела. До этого сна больная, не только не знала о существовании Иргени, но даже и не слыхала и самого названия «Иргень».

Узнавши по выздоровлении по расспросам, что Иргень находится в Забайкалье и почитается священным местом, она приехала на Иргень, рассказала о своем сонном видении и чудесном исцелении Иеромонаху Герасиму и отслужила панихиду по «мученике воине Василии». После этого имя «Василий» было приобщено к именам прочих пострадавших на Иргени воинов.

Воевода Афанасий Пашков, будучи сам христианином, замучил воинов – христиан же. «Безбожный воевода, говорил о. Павел, ненавидел до глубины души добродетельных воинов, благочестивая жизнь которых была для него нестерпимым укором».

Известно, что протопоп Аввакум во время своего долгого путешествия под конвоем отряда Пашкова в Даурию, не оставался в положении лишь мученика, а беспрестанно выступал и обличителем и горячим праведником своих убеждений. Если протопопу Аввакуму удалось расположить к себе членов семейства Пашкова вместе с его женою, посылавших ему тайно от воеводы то хлеб, то мясо, то немного муки, то корму, взятого из куринного корыта, если по временам и сам Пашков подпадал под влияние прот. Аввакума, то среди казаков, составлявших отряд Пашкова, у протопопа Аввакума было не мало приверженцев и последователей, сближавшихся с ним благодаря тому обстоятельству, что приходилось испытывать общее притеснение от одного человека. Пашков не стеснялся в пытках протопопа Аввакума, лица духовного, с которым считались сам царь и патриарх, по отношению к казакам своего отряда, конечно, не знал границ в своей жестокости.

Казни, плети, батоги, кнуты, всевозможные пытки были обычным средством воздействия Пашкова на тех, кто в его глазах провинился. «Суров человек, говорил о нем Аввакум, беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьёт»

При этом протопоп Аввакум, отмечал, что Пашков мучил людей за религиозные верования и за благочестивую жизнь. «Спаси его душу», писал с челобитною царю Аввакум, «яко же ты, Государь, веси. А время ему (Пашкову) и пострищись, даже впредь не губить, на воеводствах живучи, христианства. Ей Государь, не помнит Бога». За высокую религиозно нравственную настроенность, соединенную с расположенностью к старому обряду Пашков мог замучить на Иргени некоторых воинов своего отряда. Это подтверждает отчасти и то, что похоронены замученные были не в досчатых гробах, а в выдолбленных колодах, как по ныне совершаются погребения строгими хранителями благочестивых старинных обрядов.

Этим же обстоятельством может быть объяснено и то, что Иргень священна и по сие время в глазах старообрядцев, чуждающихся святынь православных. Но усердно посещающих Иргень для богомолья вместе с православными.

Могилы замученных воинов никогда не оставались в забвении. Над ними много лет стояла часовня, в 1862 году переделанная в церковь, которая в 1877 году, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, сгорела и в том же году на ее месте была построена новая небольшая церковь в честь тех святых, имена которых носили замученные воины. Церковь эта стоит по сие время. Под спудом её и покоятся останки иргенских мучеников, часть в особо устроенном гробе, частью в земле под полом храма. В субботу после 9-й пятнице в этом храме обычно совершаются заупокойная литургия и панихида по замученным здесь воинам, а также творится поминовение всех усопших, о благовестии Христове в Забайкалье потрудившихся.

Вторая святыня, привлекающая отовсюду на Иргень богомольцев, это икона – св. великомученицы Параскевы, нареченной Пятницы, память которой творится 28 октября.

О происхождении этой иконы никто ничего не знает. Известно лишь то, что Иргенская икона св. великомученицы Параскевы-Пятницы была найдена православными русскими людьми в юрте у бурят-язычников, поставленной вместе с их бурханами (языческие божества). Перед нею буряты приносили жертвы по своему языческому обычаю. Очевидно, икона находилась у бурят долгое время, ибо они в массе всего хоринского ведомства привыкли к ней, как к своему божеству, считали своим богом и в нуждах обращались с молитвой за помощью.

Когда русские взяли у бурят эту икону и перенесли на Иргень в часовню, поставленную над могилами замученных воинов, буряты продолжали по-своему перед ней молиться, являясь для сего нарочито на Иргень. До настоящего времени буряты продолжают паломничать на Иргень, и в 9-ю Пятницу. И в другое время. Здесь они свободно входят в храм, покупают церковные свечи, ставят их перед иконой и по-своему молятся. И сейчас они, особенно старики, говорят, что икона эта – их бог, отобранный русскими.

Откуда появилась икона св. великомученицы Параскевы-Пятницы до помещения ее в бурятской юрте, сделавшаяся потом известной всему Забайкалью, об этом православные русские люди судят различно. Одни говорят, что эта св. икона – явленная.

Другие, как о. Архимандрит Павел, предполагают, что она занесена в качестве полковой святыни каким-нибудь русским отрядом казаков, завоевывавших Сибирь, ибо русские люди, отправляясь в далекое путешествие, имели обыкновение брать с собой в поход какую-либо святыню в знак молитвенного призывания себе небесной помощи и вручения себя водительству и покровительству какого-либо святого. Быть может, Иргенская икона св. великомученицы Параскевы-Пятницы потому и взята была в поход в Сибирь казаками, что она и на месте была источником обильного излияния благодати Божией на всех, с верою к ней притекающих. Живопись сей иконы обращает на себя внимание тем, что совершенно отличается от живописи всех других старинных икон, имеющихся в церквях Забайкальской епархии и писанных здесь на месте.

В Верхчитинской, например, церкви имеются иконы, взятые из церкви Телембинского острога, современного по возникновению Иргени, которая, не смотря на их глубокую древность, в живописи совершенно отличны от Иргенской иконы св. великомученицы Параскевы-Пятницы. (Нужно заметить, что Иргень едва ли когда-либо была острогом, т.е. небольшим русским старого времени административным пунктом и военной крепостцей, подобно острогам Иркутскому, Удинскому, Баргузинскому, Телембинскому, Селенгинскому и другим. По крайней мере, в древних церковных грамотах с 1653 года по 1726г. и позднее Иргень в перечислениях всех прочих острогов не упоминается. (См. «Древние церковные грамоты восточносибирского края, 1653-1726 г.» собранные архимандритом Милетием Казань, 1875 г.).

Это подтверждается и тем, что во всех острогах были более прочные постройки и всюду были выстроены храмы, а многие остроги, как Иркутский, Селенгинский, Баргузинский, Удинский, Албазинский, Нерчинский и другие, разрослись потом быстро в города тогда как на Иргени ни прочных жилых строений, ни храмов не было: была лишь небольшая часовня над могилами замученных воинов. Иргень помнится и славится, как земля святая, окропленная кровью мучеников, за веру и благочестие пострадавших, как место, пребывающее под покровительством св. великомученицы Параскевы-Пятницы и освященное особыми знамениями благодати Божией).

Как прежде, так и теперь Иргенскую икону св. великомученицы Параскевы-Пятницы благоговейно чтут и православные, и старообрядцы, и буддисты-ламаисты, и шаманисты-язычники. Ламаисты и шаманисты обыкновенно её называют «Иргенэй бурхан», т.е. Иргенский бог, и в молитвах обращаются к ней со словами: «Иргенэй бурхан, мини абаран хайрала», т.е. «пожалей, спаси меня, Иргенский бог». Большую частью на Иргень паломничают по различному роду религиозных обетов. В верующем народе особенно распространено мнение, что св. великомученица Параскева-Пятница хранит детей и дает их людям бесплодным, по молитвам пред её Иргенской иконой.

Поэтому на Иргень идут те, у которых по местному выражению, дети «не стоят», т.е. умирают, а также те у которых детей нет, но которые иметь их желают. Таковое верование распространено среди христиан и язычников.

При написании этих строк, 8-го апреля с.г. на Иргень приехал Кондинский бурят-ламаист Балдан Бадмаев с женой, оба молодые, около 23 лет, живущие за 50 верст от стана. Явившиеся к дьякону Иргенского стана Николаю Корелину, супруги попросили открыть церковь, купили свечу, которую сначала муж благоговейно, в молитвенном настроении, подержал в руках и потом передал жене; последняя, исполнив то же, что муж, передала обратно мужу, а муж попросил о. дьякона поставить свечу перед иконой св. великомученицы Параскевы-Пятницы, что о. Дькон исполнил.

После этого оба супруга язычники долго молились пред христианской святыней по своему языческому обряду. По окончании молитвы о. дякон спросил паломников, почему они явились на Иргень и так усердно молятся. «У нас старики родители», ответили молившиеся, «шибко верят этому Иргенскому богу, как женились, детей нет, а нам их надо, вот мы и поехали молиться».

Из множества рассказов о чудесных знамениях, явленных на Иргени, можно привести некоторые, со слов лиц, заслуживающих полной веры, бывших очевидцами или слышавших непосредственно от очевидцев и ныне здравствующих.

Из таковых чудесных знамений, явленных, по сказаниям, на Иргени, обращает на себя многократно появлявшийся здесь необыкновенный свет. Прежде, когда на Иргени не было храма, свет появлялся в северо-восточной части места, занятого теперь миссионерским станом. Когда были выстроены храмы, свет несколько раз показывался в самих храмах. Буряты иногда принимали этот свет за огонь, выходящий из земли, как об этом рассказывают они и теперь, например, сообщают – Степан Григорьевич Челноков, бурят-ламаист Бадма Зандаков, живущие всегда не далеко от стана, и бывшие очевидцами сего явления.

Рассказывает об одном из таковых явлений света протоирей о. Николай Тяжелов, бывший сам очевидцем. «Однажды в 9-ю Пятницу, сообщает о. Николай, когда было громадное стечение народа, ночью появился свет в церкви, под полом которой находились останки, по преданию, замученных воинов. Явившийся свет с такою силой осветил церковь, что многие из богомольцев, расположившись на ночлег, приписали это пожару внутри церкви. Когда же встревожившиеся паломники сбежались к церкви и вошли внутрь её, в ней было темно.

Вышедши из церкви, опять все наблюдали огонь внутри её. Ясно было, что это явление чудесное. Тогда протоирей Ильинский, известный духовный деятель Забайкалья, находившийся в этот раз на Иргени, сказал сгруппировавшемуся около храма народу поучение по поводу наблюдаемого явления, как Знамения Божия, указующего народу на духовный свет, на сем святом месте почивающем».

Крещенная иргенская инородка Александра Васильева Темникова, имеющая в настоящее время 73 года от роду и отличающаяся искренним благочестием, рассказывает случай видения в иргенской церкви ангела. «Я с мужем жила в самом Иргенском стане несколько лет. Ежегодно к 9-й Пятнице на Иргень собирается множество народа. Однажды к этому дню собралось особенно много богомольцев.

Помню, в тот раз одних лошадей от богомольцев в табун пастух набрал до 1600 голов. Пришли на богомолье и две вдовы с Агинской степи, свекровь и невестка, которые были очень богомольны и на Иргень приходили и прежде много лет сряду. Вдовы эти, как и прежде всегда бывало, ходили в церковь, молились, говели, исповедовались и приобщались св. Тайн, а в свободное от этого время помогали по стану: наблюдали за чистотою в храме и домах и помогали в изготовлении пищи для приезжавших. В этот раз я, еще одна женщина и обе названные вдовы мыли полы в малой церкви. Кончив работу, мы пошли пить чай. Придя в кухню, вдова-невестка и говорит: «Я забыла в церкви платок».

Сказавши это, она быстро вышла за платком. Через несколько времени, когда мы уже пили чай, возвращается из церкви вдова-невестка, бледная, как печь и береза, стоит и ничего не говорит. Я ей говорю: «Садись пить чай: что ты умничаешь?» Она продолжала стоять и молчать. Я ей опять говорю: «Ты, девица, язык потеряла – что ли? Что молчишь?» Тогда она трижды произнесла: «О, Господи, О, Господи, О, Господи!» Мы все спросили её: Что с тобой?» Вдова-невестка, постепенно успокаиваясь, рассказала: «Вхожу я в церковь и вижу: стоит мальчик в белой одежде и у него через оба плеча опоясаны белые ленты, потом вдруг его не стало. До того я испугалась, что чуть-чуть не упала со страха». Рассказывая это знаменательное событие из своей жизни, религиозная инородка Темникова в умилении творила на себя крестное знамение.

Весьма многие рассказы о необычайных знамениях Божьих относятся к важному и для верующих людей радостному событию на Иргени – постройке и освещению нового большого храма в честь Знамения Божьей Матери.

Как православные христьяне ближайших к Иргени селений, так и буддисты буряты Иргенского булука, работавшие на вырубке в лесу и вывозке на Иргень брёвен, обратили внимание на то, что лес и при вырубки, и при, и при доставке на место постройки храма, не смотря на свой громадный размер, отличался необычайной лёгкостью: всем работающим казалось, как будто кто-то невидимо помогал заготовлять материал для создания здесь величественного храма Божьего. Об этом нам лично рассказывали многие и между ними – почтенное семейство с. Беклемишева Никиты Павловича Иванова. (Нужно заметить что денежные средства на постройку сего св. храма Божьего на совершенно пустынной и безлюдной местности были сложены из мелких трудовых лепт народа).

Постройке главного храма предшествовал знаменательный пожар старой небольшой церкви, во время которого останки, по преданию, пострадавших воинов чудесным образом остались неповрежденными. «О. Герасим, рассказывает вышеупомянутый Стефан Челноков, бывший тогда сторожем при стане, Великим постом несколько раз выражал заботу о приближающейся постройке церкви и при этом со скорбью говорил, что согласно намеченному плану работ, старая церковь может мешать постройке. На самое Благовещение Пресвятой Богородицы он, охваченный заботами, заснул и видит сон: какой-то незнакомец явился ему и говорит: «О старой церкви не беспокойся, она мешать тебе не будет, сама уберется». В самое же Благовещение Пресвятой Богородицы, во время великого входа со св. Дарами, со двора заметили, что церковь сверху горит. Так как народу было очень мало, никаких пожарных машин не было, то пожара и не тушили, а лишь старались вынести все, что было внутри храма.

Церковь сгорела вся дотла, сгорел и пол в церкви. Когда разрыли груду углей, оставшихся от пожара, то все и православные, и буряты, съехавшиеся на пожар, с удивлением увидели, что гроб-колода с чтимыми останками воинов, бывший поверх земли под полом храма, остался совершенно не тронутый огнем, хотя на нем лежала громадная куча горящих углей; и даже бывшая на гробе парчовая пелена осталась целою. Огонь же, свободно в течение всего пожара усиливавшийся, разгорелся так сильно, что стоявшее впереди листвяничное дерево, очень долго боровшееся с огнем, все же сгорело совершенно». В таком же виде рассказывает про этот пожар бывший его очевидцем ламаист-бурят Бадма Зандаков и другие.

В ночь перед освящением большого храма в малой церкви, к тому времени уже вновь выстроенной над могилой замученных воинов, виделись три весьма ярко горящих свечи, хотя в церкви никого не было и свечи не возжигались не только на ночь, но и с вечера, так как богослужение в этой церкви не совершалось. В следующую после освящения храма ночь в самом освящённом храме было явление сильного света и как бы совершение кем-то всенощного бдения, наблюдавшееся множеством народа, а на следующий после сего дня, когда, после Божественной литургии и освящения воды на озере, был отправлен крестный ход в село Кукинское, Иргенская степь была соглашена стройным и в высшей степени благозвучным пением невидимых сил, разносившимся в воздушном пространстве. Об этих чудесных знамениях с глубокой верой в истинность их повествует маститый 80-ти летний старец, член Забайкальской духовной консистории и кафедральный протоиерей Иоанн Иоаннович Титов в своём особом письменном сообщении – «Народное от давно минувших дней предание о первых русских обитателях на озере «Иргени». Сообщение это, в виду его высокого авторитетности, мы помещаем далее полностью.

«По устному преданию, пишет о. Иоанн Титов, из рода в род, из века в век, к прославлению места, находящегося в Забайкальской области, Верхнеудинского округа, в западной стороне Яблоноваго – Станового хребта, при озере Иргень, при истоке реки Хилка, впадающей в Селенгу реку, - послужило нижеследующее сказание.

С незапамятных времён между обитателями Забайкалья православными и язычниками бурятами-хоринцами и бадинцами живёт устное предание, что на озере Иргенском когда-то временно жили казаки, пришедшие сюда по реке Хилку, насколько известно, из Енисейской губернии, под предводительством воеводы г. Пашкова; их было более 100 человек. По всей вероятности, эти военные люди были во время оно (надо полагать, в половине 17 столетия) командированы начальством на разведку мест нынешней Забайкальской области (Даурии) и, если возможно, занятие таковых, пока не заселением народа, но хотя постановлением известных знаков для границ, которые, как передают, и по ныне в некоторых местах сохраняются. И вот эти то военные люди из Селенги реки на своих, так называемых в то время, дощанниках вышли в реку Хилок и дошли до озера Иргень, и здесь временно остановились. Дальше идти им было уже невозможно, ибо здесь Становой Яблоневый хребет собою разделяет на юго-восточную и северо-западную части Забайкальскую область, служа водоразделом забайкальских рек, текущих частью в Северный ледовитый океан, частью в Великий океан. Назад же возвращаться пришельцам, понятно не хотелось, а посему они, по всей вероятности, исследуя этот хребет в восточной стороне, отыскали речку под названием «Рушмалей» и, остановившись на этой речке – в восточной стороне хребта на известном месте, (это место в нескольких саженях от Рушмалея и поныне называется «Стойбище». Прот. И. Титов) устроили для себя дощанники и на них спустились в реку Ингоду, а по Ингоде в реку Шилку. Сколько их пробралось сюда и сколько осталось на Иргени, точно неизвестно; но можно полагать, что на Иргени их оставалось, по распоряжению воеводы Пашкова, не менее 50-ти человек, ибо народное предание гласит, что Пашков, оставляя своих подчиненных около озера Иргени, приказал им в свое отсутствие изготовить 40 бочек и засолить в них исключительно язычков из рыбы породы «карась». Сколько времени прожили эти воины до возвращения воевода Пашкова на Иргень, неизвестно. Поручение его, можно думать, казаки исполнить не могли, ибо дело засола 40 бочек карасевых языков едва ли было удобоисполнимо. (язык из рыбы карася в диаметре не более 0,5 вершка. Прот. И. Титов). Когда же возвратился Пашков со своим отрядом, по преданию, доходивший до селения Успенского, в 7-ми верстах находящегося от города Нерчинска, и нашел своих подчиненных, не исполнивших своего приказа, понятно обходился с ними, по своему крайне суровому характеру, более чем жестоко и, надо полагать, их мучил, изнурял голодом и в конце концов замучил до смерти. О Пашкове пишут, что он был невыразимо человек жестокий и дерзкий. И таким образом, на этом месте образовалось православное кладбище мучеников.

Устное народное предание гласит, что когда-то из этих страдальцев три человека, в воинской форме одежды, являлись бурятским пастухам скота, и объявляли им, для передачи народу, говоря, что это место освящено кровью и страданиями мучеников, а посему и не должно быть забываемо народом православным, и чтобы они в молитвах своих к Богу поминали: Симеона, Киприана, Иосифа и их дружину, и не забывали сего святого места, ежегодно посещая его со св. иконами из ближайшей к месту церкви; в противном же случае, если это не будет исполнено народом, - народ будут постигать бедствия, как-то: мор, засухи, голод, и различные болезни. ( Местные старожилы утверждают, что праздник 9-й Пятницы на Иргени почти совершенно не проходит без дождя. Истину этого утверждения должен засвидетельствовать наблюдением последних восьми лет своего служения в крае и ежегодного посещения Иргени в этот день: решительно каждый год во дни моления в 9-ю Пятницу, хотя бы до сего времени стояла ясная погода, бывает дождь, всегда весьма обильный, благодатный, иногда с сильной грозой, благорастворяющей воздух. Не является ли это явным знамение благоволения Божьего верующему народу, со всех концов стекающемуся на Иргень для всенародного моления и творения той священной памяти, о которой просили являющиеся здесь замученные православные воины. Истинная вера и живая всенародная молитва разверзают небеса и низводят дождь на землю жаждущую, дающую потом хлеб насущный и всяк злак на службу человека; с оскудением же веры и ослаблением молитвы в людях страдает и земля кормилица, в болезнях своих дающая человеку вместо злаков полезных лишь терния и волчцы. Архм. Ефрем).

Вот это-то благочестивое предание, мало-помалу распространяясь между людьми – обитателями Забайкалья, и образовало ежегодные крестные ходы со св. иконами, сперва из Старо-Читинской Михаило-Архангельской церкви (за 80 верст), запрещенные епархиальным начальством, но потом, снова разрешенные, по усиленной просьбе народа, и начавшиеся ношением св. икон из церкви Кукинской Свято-Духовской. Это исполняется и ныне: ежегодно к 9-й Пятнице после праздника Пасхи из церкви Кукинской поднимаются св. иконы остаются три дня, а затем возвращаются на свое место, по пути останавливаясь в селениях для служения по домам и по полям молебнов. Вот те обстоятельства, памятные между народом, по которым это, Иргенское, место с древних времен чтится, как место святое, орошенное кровью страдальцев, могилы которых, несомненно, здесь находятся и над тремя из них построена и освящена маленькая деревянная церковь в 1878 году, вместо простой деревянной бывшей часовенки, построенной бывшим церковным старостой Кукинской церкви Сучковым, алтарь которой при построении этой церкви остался от бывшей часовни, как помнится. Церковь эта построена во имя святых: Симеона, Киприана и Иосифа, а, быть может, и дружины их, зарытой в недрах земли. В этой-то церкви, после литургии и водоосвящения на озере Иргенском, ежегодно служится большая панихида по чиноположению, заповеданная в память: Симеона, Киприана и Иосифа, с прибавлением имени Василия и их дружины. Помню хорошо: в 1881 году 12 июня здесь, на месте сгоревшей ветхой деревянной часовни, образованной из простого деревянного дома энергичною деятельностью иеромонаха Герасима, жившего на Иргени, в последствии игумена (ныне умершего), построена обширная деревянная церковь на каменном фундаменте, трехпрестольная, во имя Знамения Божьей Матери и других святых угодников Божьих. ( Дом этот во время оно был перевезен усердием жителей деревни «Шакша» с берега озера «Шакши», за 17 верст от Иргени, с места под названием «Монастырь». В нем (доме), по преданию, жил митрополит Арсений по прозванию Мацеевич в царствование, кажется, Императрицы Анны Иоановны (в 18 столетии). Митрополит Арсений Марцеевич (1697-1772), резко выступал с протестом против церковных реформ Императора Петра Великого и потом против отобрания правительством в казну монастырских земель, был дважды судим, отправляем в ссылку, содержался в Ревельском каземате, под именем Андрея Враля, где и умер, но, согласно историческим сведениям, в Забайкалье не был. Между тем, здесь держится по сие время упорное предание, что Митрополит Арсений Мацеевич был сослан в Забайкалье, жил на берегу озера Шакша, в 17 верстах от Иргени, в особо устроенном домике и предавался строго подвижнической жизни, проводя все время в непрестанной молитве. Говорят, что он, получив потом помилование и отправившись с Шакши, предсказал свою кончину. Не доезжая 5 верст до Верхнеудинского острога (ныне г. Верхнеудинск), он остановился на берегу реки «Березовки», умылся здесь, оделся в монашеские одеяния так, как обыкновенно одевают умерших монахов при погребении, и сказал везущему ямщику: «Где остановятся лошади, тут ты и похоронишь меня». Лошади остановились как раз на том месте, где теперь кладбище г. Верхнеудинска и, не смотря на понуждение их ямщиком, не двигались с места. Ямщик оглянулся и увидел пассажира уже мертвым.

Тут он и был похоронен. В доказательство того, что это был именно митрополит Арсений Марцеевич, указывают на могилу, находящуюся на Верхнеудинском кладбище, через которое прежде шла дорога, и на икону преподобного Антония Великого, взятую с могилы и хранящуюся теперь Кладбищенской Троицкой церкви г. Верхнеудинска. На обороте этой иконы имеется старинная надпись: «Вприклад ктроицкой церкви На месте Сем Погребен! В 1771. Году! Смиренный иеромонах Арсений, бывший митрополит Ростовский и Ярославский, и сего достоинства В 1763-й Году лишен, Се образ пр. Арсения Великого празднуем в день 8-го мая – писан в 1815 Года иждивением купца Логина Саватьева Орлова». Копия этой иконы, списанная в 1887 году в Иркутске, сейчас находится на Иргени. Жители селения Шакшинского и Беклемишенского и теперь указывают место на берегу озера, где стояла изба сосланного. Место это издревле называется «Монастырем», так как на нем предавался монашеским подвигам тот, которого они называют Арсением Марцеевичем. При тайных ссылках в заточение важных и опасных для государства людей, чтобы скрыть место ссылки от единомышленников ссылаемого и чтобы лишить сосланного доверия лиц его окружающих в ссылке, заменяли его собственное имя прозвищем, нарочито обидным, например, митрополита Арсения Марцеевича назвали «Арсением Вралем».

С этой именно целью отданный под суд Императрицей Екатериной 11-й «за превратные и возмутительные толкования священного писания и посягательство на спокойствие подданных». Арсений Марцеевич мог быть в документах показан сосланным в одно место, а в действительности отправлен в совершенно другое место; в Ревельском же каземате могло содержаться другое лицо с кличкой «Андрей Враль». Но если Шакшинским отшельником был и митрополит Арсений Мацеевич, то все же лицо духовное из высокопоставленных. Архим. Ефрем.) И вот, в ту ночь, после освящения главного храма (приделы храма ещё не были закончены), когда многие ещё не спали, в новоосвященном храме было чудесное необычайное видение, а именно: при необыкновенном всеми неспавшими виденном свете в новоосвященном храме совершалось богослужение с приятным, не земным, а небесным пением, служено было всенощное бдение. Не спавший народ, в радостно трепетном настроении, сбежался к храму, и когда открыли двери храма, видений закончилось. В тот же раз, на другой день, т.е. в субботу, после литургии и обычного освящения воды на берегу озера Иргени, святые иконы, после часового отдохновения народа, были подняты в обратный путь к своей Кукинской церкви. По провождении св. икон, начали разъезжаться с Иргени и богомольцы. Отправился и я с сущими со мною родными своими детьми, вслед за иконами. И что же! Дорогою слышится и мне и моим сопутникам в воздухе ангельское пение по направлению к сопровождению несомых впереди св. икон. Все мы, обратив внимание на необычайное, в высшей степени гармоничное пение, несущееся из воздушного пространства, были поражены и умилились. Всем нам ясно было, что небесные силы вместе с верующим народом радуются и ликуют по случаю создания и освещения дома Божьего на месте святом. Это чудесное явление продолжалось с четверть часа. После всего мною рассказанного выше, едва ли можно сомневаться, чтобы место это было не свято (вполне свято), и чтобы рассказы пастухов были не верны (вполне верны): не могут они быть названы легендою.

А тем более они заслуживают внимания, что, когда, по распоряжению Иркутского епархиального начальства, крестный ход, как было помянуто выше, был запрещен, действительно, как гласит предание, началась и не один год продолжалась губительная засуха, неурожай хлеба, плодов и трав, степные и лесные пожары, от которых глубоко выгорела и верхняя почва земли (и ныне можно видеть образовавшиеся глубокие ямы, уже поросшие травой). И вот, когда, по усиленному настоянию народа, крестный ход был снова разрешен и когда подняли св. иконы из Старой Читинской Михаило-Архангельской церкви и народ двинулся крестным ходом на Иргень, полил громаднейший дождь, всю природу ожививший. Скоро и все бедствия народные прекратились. И по сие время к 9-й пятнице, после Пасхи, с того времени ежегодно крестный ход со св. иконами совершается из Кукинской церкви, хотя следует с грустью сказать, в последние годы с горстью народа православного. На этом святом месте существует с 1866 года и по сие время миссионерский стан, живет в нем иеромонах с дьяконом продолжают, кроме служебных обязанностей, заниматься экономией, сея хлеб, собирая сено и овощи и, по возможности, проводя культуру в текущую земную жизнь. От правительства отведено для стана и место на всем этом полуострове, для установления хозяйства, в надежде в будущем на учреждение на сем месте общежительного монастыря, о чем уже возбуждено ходатайство пред Св. Синодом через бывший в 1910 г. в Иркутске Сибирский Миссионерский Съезд.

Так заканчивает свое повествование ныне здравствующий и служащий кафедральный протоирей Иоанн Титов. Из всего сказанного выше следует непреложное заключение, что Иргень – место святое, перстом особого Промышления Божьего отмеченное и потому от древних времен, со всех концов Забайкалья, из всех вер и племен края привлекающее благоговейное внимание верующего народа, усердно во всех бедах и скорбных обстояниях стекающегося сюда к заступничеству и покрову св. великомученицы Параскевы-Пятницы пред св. её иконою, именуемой «Иргенскою». Верующие люди в простоте сердечной уже давно называют Иргенский миссионерский стан монастырем, предвещая тем должную славу сему св. месту. Будем уповать, что высшая церковная и гражданская власть, во внимание к древней и глубокой вере народа в святость места и в ответ на ходатайство бывшего в 1910 году в Иркутске Сибирского Миссионерского Съезда, украсит это историческое в крае и издревле чтимое место св. обителью, в которой будет славиться и превозноситься всечестное и великолепное имя Божье до скончания века.